Социальные тренды ближайшего будущего. Новый социальный тренд Важность и преимущества наличия сильной идентичности бренда

Теория социальных трендов в действительности представляет собой совокупность связных гипотез об общих изменениях в общественной жизни, за которыми последовало ослабление привычного социального контроля и зарождение новых политических взглядов, поддерживающих прямой политический протест. В самом общем виде социальные изменения современности описаны Э. Гидденсом и включают в себя индустриализм, капиталистическую систему производства и распределения, разветвленную сеть институтов социального контроля и "индустриализацию войны"

Говоря о влиянии социальных трендов на протестные настроения, нужно обратиться к самой часто обсуждаемой гипотезе о растущем уровне образования, которое может влиять на протестное поведение двумя способами:

• 1) Образование через механизмы социализации делает людей более толерантными, а следовательно, более склонными поддерживать либеральные взгляды и политическое самовыражение. «Эффект толерантности», в данном случае, заключается в повышенной отзывчивости людей к абстрактным лозунгам о гражданских правах и коллективных рисках, что ведет к поддержке такого рода социальных движений.
• 2) Образование ведет к осознанию потенциальной силы государственной власти, что приводит к увеличению вероятности участия в политической жизни страны. В зависимости от ситуации, это участие может стать как традиционным, так и протестным.

Нами уже было описано предположение о том, что уровень образования определяет наличие протестных настроений. Мы даже приняли гипотезу о том, что люди с высшим (и выше) образованием более склонны к активному протесту. Оглядываясь же на описанную выше теорию, к списку гипотез нашего исследования добавим следующую: люди, имеющие высшее (и выше) образование, а также придерживающиеся либеральных взглядов, с большей вероятностью станут участниками активных протестных действий. Более того, предположим, что высокообразованные люди, не считающие свое государство сильным (справедливым, неподкупным, порядочным и т.д.), - более склонны проявлять протестные настроения.

Следующими социальными трендами, влияющими на формирование протестных настроений, являются изменения в жизненном цикле и поколенческие сдвиги. Первый концепт подробно описан в работе Ричарда и Маргарет Браунгарт и связан с изменениями психологических характеристик людей в течение жизненного цикла. Авторы утверждают, что молодые люди обладают меньшими психологическими и социальными обязательствами перед обществом, а оттого более склонны экспериментировать со своими политическими взглядами, включая участие в протестных движениях.

Идея поколенческого или когортного замещения принадлежит Рональду Инглхарту. Согласно данному подходу, люди, чья социализация проходила в период экономической стабильности, с большей вероятностью будут придерживаться постматериалистических ценностей, а значит, поддерживать протестные движения. В России относительная экономическая стабильность была достигнута приблизительно к 2005 году. Это можно проследить через растущий уровень ВВП. А становление ее началось приблизительно с 2000 года. Следовательно, люди, достигшие совершеннолетия в это время, скорее придерживаются постматериалистических ценностей.

Каким бы ни было объяснение возрастных различий в уровне протестного потенциала, важным моментом является то, что молодые люди до 35 лет более склонны к участию в протестных акциях, чем люди старших поколений. Примем данное утверждение как гипотезу нашего исследования.

Перемены в статусе женщин также сказались на способе выражения протестных настроений. Выход на рынок труда и освобождение от традиционных семейных обязанностей напрямую связаны с поддержкой феминистских движений. В то же время, многие женщины продолжили придерживаться традиционных ролей. К. Дженкинс и М. Валлас произвели условное деление женщин на две группы: традиционные и независимые (автономные). Ко второй группе были отнесены незамужние женщины моложе 35 лет, трудоустроенные на полный рабочий день. Анализ данных показал, что в целом женщины менее, чем мужчины, склонны к активному участию в политической жизни. Интересно, однако, что независимые женщины по своим показателям вовлеченности в протестную деятельность не отличаются от мужчин.

Таким образом, гипотезами нашего исследования будем считать следующие тезисы:

• 1) Мужчины склонны иметь более высокие показатели протестного потенциала, чем женщины
• 2) Независимые женщины (незамужние женщины моложе 35 лет, занятые полный рабочий день) более склонны проявлять протестные настроения, чем женщины, поддерживающие традиционный ролевой уклад в семье.

И наконец, последним социальным сдвигом, на который следует обратить внимание, стал рост распространенности атеизма, за которым последовал ряд «культурных войн» между верующими и атеистами. Все это привело к росту уровня недовольства в обществе в целом, и повышению вероятности политического протеста в частности.

Согласно данным Европейского социального исследования (ESS) за 2008-2009 год ровно половина россиян (49%) считают себя последователями той или иной религии, вторая половина (48%) называют себя атеистами. По данным Фонда общественное мнение, количество верующих в нашей стране выросло с 53% в 1992 году до 72% в 2013 году. И хотя рост религиозности населения на лицо, говорить об отмене «культурных войн» все еще невозможно. Принимая во внимание, социалистическое прошлое российского общества, когда большинство населения составляли люди, отрицающие религию, рост количества верующих только обостряет конфликт. В нашем исследовании мы постараемся сравнить уровни протестного потенциала среди верующих и атеистов, а в качестве отправной точки размышлений примем, что атеисты склонны к более активному участию в протестных движениях.

Для анализа ценностей, чтобы избежать блужданий в потемках, есть отличная структура, которую дали Шолом Шварц и Вольфганг Билски. Ниже она и приведена - структура наших базовых убеждений, представлений о хорошем и плохом, правильном и неправильном. В реальности, структура ценностей человека едва ли имеет подобный стройный вид. Внутренний мир человека, мир его ценностей, как мы уже сказали – хаотичный набор представлений, которые мы предъявляем под воздействием совершенно произвольных факторов. Но для концептуального осмысления и анализа, без структуры не обойтись.

Итак, что мы видим здесь? 10 групп ценностей, среди которых смежные ценности близки друг другу, а противоположные, лежащие на разных сторонах схемы- друг другу противоречат. Список ценностей во многом схож со списком потребностей. Ведь ценности задают правильную форму реализации наших потребностей. Но все же есть и отличия, так как потребности – это все-таки биология, а ценности – социальная реальность. Одно – набор неосознаваемых стремлений, другое – набор хорошо осознаваемых представлений, убеждений, верований.

1. Власть. Ценности: престиж, подавление, богатство, контроль над общественным мнением, социальный статус, влияние.

2. Достижение. Ценности: успех, способности, интеллигентность, честолюбие, компетентность, соответствие стандартам.

3. Гедонизм. Ценности: удовольствие, наслаждение жизнью, сибаритство, комфорт.

4. Стимулирование (полнота жизненных ощущений). Ценности: смелость, волнение, разнообразие в жизни, захватывающая жизнь, острые ощущения.

5. Саморегуляция. Ценности: творческий потенциал, свобода, независимость, самоуважение, любопытство, самостоятельность.

6. Универсализм. Ценности: широта взглядов, мудрость, социальная справедливость, равенство, мир, красота, терпимость, единство с природой, защита окружающей среды.

7. Благосклонность. Ценности: полезность, честность, милосердие, лояльность, ответственность.

8. Традиция. Ценности: скромность, жизненный вклад, религиозность, уважение к традициям, умеренность.

9. Конформность. Ценности: сдержанность, вежливость, послушание, самодисциплина, уважение к родителям и старшим.

10. Безопасность. Ценности: семейная безопасность, национальная безопасность, общественный порядок, взаимовыгодный обмен, принадлежность к социальному слою.

Что происходит с социальными трендами в нашей стране – однозначного ответа нет. Определенно, в России велика доля населения, испытывающая социальную дезадаптацию, проще говоря тех людей, которые не нашли себя в современном мире. В этом случае, люди испытывают закономерный стресс и чтобы преодолеть его, ищут утешения в «проверенных временем» идеях. Кто-то ударяется в религию, кто-то с трепетом ожидает возврата СССР и молится на коммунистических вождей прошлого, кто-то разделяет обе девиации. Картина социальной реальности в нашей стране – картина кризисная и даже шизофреничная, о которой мы скажем несколько позже. Что же касается цивилизованного мира, то там социальные тренды более однозначны и позволяют делать определенные выводы о том, в какую сторону меняются ценности масс людей.

Отношение к власти. Можно четко сказать, что налицо явный тренд демократизации. Авторитарные режимы и диктаторы для Запада выглядят чем-то архаичным, они высмеиваются, а уничтожение\смерть диктаторов (или того, кого Запад назначил диктатором) не вызывает особых переживаний. Дискриминация (явное проявление сильной власти) также недопустима, это считается неприемлемым для цивилизованного мира. Насилие, унижение сильно порицаются. Физическое насилие, практически в любых формах, считается признаком дикости, явлением, недостойным человека. Цивилизованный мир становится все более миролюбивым.

Отношение к достижению. Здесь мы наблюдаем вполне однозначный тренд эгоцентризма. Психологи и социологи бьют тревогу, дескать молодое поколение охватила волна самолюбования, «эпидемия нарциссизма». Молодые люди хотят иметь много денег и все атрибуты «красивой жизни», но при этом готовы работать гораздо меньше своих родителей. Стремление быть похожими на звезд шоу-бизнеса внешне, при этом не прилагая усилий к достижению, самолюбование собой в социальных сетях, пластические операции начиная с детского возраста – поколение «миленниалов» растет довольно странным. Неизбежным следствием эгоцентризма является и самоизоляция, атомизация общества. Растет число одиночек, не желающих вступать в брак и жить в группе. Каждый сам за себя.

Отношение к гедонизму. Стремление к удовольствиям, является массовым достаточно давно. По мере роста доходов, те социальные слои, которые ранее не имели возможностей покупать дорогие предметы, предназначенные для получения удовольствия, начали вести образ жизни, приближающийся к стилю жизни элиты, «праздного класса». И этот тренд продолжает развиваться – если раньше, малообеспеченные слои пытались лишь подражать стилю жизни «элиты», то сейчас уже активно перенимают гедонистические привычки, саму сущность элитарности. Элитное «крафтовое пиво», уход за внешностью, который разделяют и мужчины, обилие всевозможных развлечений, как он-лайн так и офф-лайн, экзотические увлечения, путешествия – стиль жизни современного западного среднего класса, по уровню комфорта, возможно уже сравнялся со стилем жизни аристократии. Потребление с одной стороны становится все более гедонистичным, оно должно радовать, доставлять удовольствие. С другой стороны, ранее недоступные широкой публике бренды активно осваивают масс-маркет. И к этому тренду западного мира быстро подключаются страны Юго-Восточной Азии, где долгое время аскетизм был нормой жизни.

Отношение к стимулированию. И это тоже растущий тренд: экстремальные виды спорта, необычные увлечения, постоянный поиск новых ощущений, постоянные попытки придумать что-то новенькое, видны, наверное, всем. Популярность экстрима велика как никогда. Фото- и видеосессии экстремалов, собирающие миллионы просмотров, отчеты о посещении необычных мест, всевозможные устройства для спорта и отдыха- это тренд стимулирования. И как следствие роста популярности подобных развлечений, мы закономерно видим и рост числа претендентов на премию Дарвина.

Отношение к саморегуляции. Творческая самореализация, в любых сферах – практически фетиш настоящего. Люди, делающие что-то необычное, собирают в социальных сетях тысячи поклонников. Движения, построенные на тяге к самовыражению необычным образом – косплей, бодимодификация и другие, стали массовыми. Коммерческие бренды также подстраиваются под этот тренд и пытаются дать потребителям все новые возможности для самореализации или квази-самореализации. Фотография, музыка также стали массовым явлением, люди ищут творчество даже в утилитарных явлениях повседневности – в одевании ребенка, приготовлении пищи, обустройстве домашнего очага.

Универсализм задал сразу несколько трендов.

Во-первых, это тренд глобализации – мир становится глобальным и устраняются факторы, которые мешают миру стать еще более глобальным. Растет проникновение западных систем образования, устраняются расовые и религиозные барьеры. Причем, эти барьеры устраняются именно на уровне социальной реальности, что проявляется в расовой толерантности и мультикультурализме (не без искривлений и негативных последствий, конечно же).

Во вторых, это тренд экологии, заботы об окружающей среде, как в локальном, так и в мировом масштабе. Помимо технологических инициатив, связанных с электромобилями и альтернативной энергетикой, это большое количество частных инициатив, связанных с изменениями своего образа жизни, добровольный аскетизм, ограничение своего потребительства, более разумное потребление и отношение к мусору.

В третьих, это тренд равенства, тенденция к выравнивания прав и возможностей разных групп. Это признание прав сексуальных меньшинств и отказ от каких-либо притеснений человека по этому признаку, это развитие феминизма, это адаптация инвалидов и вообще людей, ранее выключенных из социальной жизни (больных синдромом Дауна, например). Это нетерпимость к любым формам угнетения и дискриминации.

Отношение к ценностям благосклонности. Эта группа ценностей также в тренде. Считается нормой заботиться о брошенных домашних животных, заниматься благотворительностью и принимать участие в социальных инициативах. Мир становится более «ответственным», люди более отзывчивыми (в странах Запада). Массовость флэшмобов, ориентированных на какие-то социальные инициативы зашкаливает. Скажем, флэшмоб, в ходе которого люди обливались ледяной водой (Ice bucket challenge) помог собрать на борьбу с боковым амиотрофическим склерозом около 100 млн долларов, а количество видеороликов по теме, отмеченных в социальной сети facebook достигло 2,4 млн. Может показаться парадоксальным, что это происходит на фоне тренда эгоцентризма, где «каждый за себя». Но это лишний раз доказывает, что система ценностей человека являет собой набор взаимоисключающих идей.

Отношение к традициям явно увядает. От традиций остается внешняя оболочка, которую можно использовать для самовыражения (украсить дом к Рождеству, например), но теряется смысл. Религиозные идеи утрачивают свое влияние на социум, они становятся делом сугубо индивидуальным, которое не нужно выставлять на всеобщее обозрение. Впрочем, если рассматривать тему религиозных идей в отрыве от мировых конфессий, то можно прийти к интересным выводам о том, что место религиозных идей, определяющих отношение человека к миру, не пустует. Это место занимают всевозможные позитивистские квазиучения о том, как быть счастливым, как перестать волноваться и стать «эффективным», а место проповедников занимают мотивирующие спикеры и прочие «учителя счастья». Но очевидно, что отношение именно к традиционным ценностям, в первую очередь к религиозным, в цивилизованном мире слабеет.

Отношение к конформности. Как и в случае, когда развиваются противоположные по знаку ценности благосклонности и достижения, здесь происходит примерно то же самое: растет и стимулирование и конформность, которая стимулированию противоположна. Это выражается в том, что люди становятся менее конфликтными, предпочитают нейтральные добрососедские отношения. Для США это удивительно, но очень большое число молодых американцев от 18 до 34 лет предпочитают жить с родителями. Безусловно, в этом есть и экономические причины, но еще 20 лет назад такое считалось попросту недопустимым, и экономические условия это не могли оправдать. Наверное, каждый из нас согласится, что ужиться с родителями непросто. Но если уж оно происходит, то это о чем-то говорит. Можно сделать вывод, что люди предпочитают развлекаться, жить в свое удовольствие, но при этом не ущемлять комфорт тех, кто живет с ними рядом. Люди учатся договариваться и уживаться с другими людьми.

Отношение к безопасности. Судя по наблюдениям, людей больше волнует экологическая безопасность в мировом масштабе, чем безопасность собственных городов. Впрочем, это легко объясняется снижением преступности в большинстве стран цивилизованного мира. Преступность и в США и в Европе имеет отчетливые тенденции к снижению. Уровень убийств в цивилизованном мире еще никогда не был настолько низким. Конечно, люди всегда находят чего им опасаться, и наряду с ростом общей беззаботности, растет тревожность в отношении кибербезопасности. Опасения возникли не на пустом месте, киберпреступость устойчиво растет. Не меньшее опасение вызывают и борцы с киберпреступностью:- в прессе регулярно возникают скандалы, связанные с утечкой информации о методах слежения за гражданами.

Подводя итог нашему экспресс-анализу трендов социальной реальности в западных странах, можно предположить следующее: люди становятся более заинтересованными в своем собственном положении, более эгоцентричными, они хотят удовольствий и шика, хотят заниматься творчеством, а не работать, не хотят сильно вкладываться в свое развитие. Да и шик и волнует по большей части для того, чтобы похвастаться перед другими в социальных сетях. Люди не готовы бороться за себя, они предпочитают поступкам пассивность или разговоры. Они готовы участвовать в инициативах, если они соответствуют их интересам, но при условии что эти инициативы помогают им ощущать себя хорошо, не снижая уровень личного комфорта. Впрочем, это исключительно вольные гипотезы авторов, которые не претендуют на вселенское знание и непреложную истинность. Читатель, при желании и в случае интереса, может сам по своей инициативе определить тренды, исследовать их и сделать какие угодно выводы. Приведенное выше – просто рабочая версия, которую мы будем использовать как один из элементов паззла.

Представляем данные регулярного исследования активной аудитории социальных сетей в России, за октябрь 2018. В исследование включены данные по социальным сетям ВКонтакте, Одноклассники, Facebook, Instagram, Youtube, Twitter, Мой Мир и LiveJournal.

Внимание исследования сосредоточено на активной (пишущей) аудитории, поскольку мы изучаем социальные сети как средство публичной коммуникации и их влияние на формирование общественного мнения.

В исследовании представлены данные по социально-демографическому и региональному распределению авторов соцсетей России, рейтинг наиболее популярных авторов и групп социальных сетей. Также в исследовании сделан акцент на глобальные тренды 2018 года. Скачать полную версию презентации можно по ссылке: https://bit.ly/2StBB5A

Наталья Соколова, CEO Brand Analytics :
«В финальной части исследования мы сформулировали глобальные тренды соцмедиа в 2018 году: Instagram’изация и бум новых видеоформатов, интерес к тематическому общению и персонализация социальных лент, взросление соцсетей и их конкуренция за авторов. И искренность, как новая парадигма социального общения. Но самым сильным и при этом объединяющим трендом можно назвать «жажду творчества». Эта жажда подарила нам немало новых популярных авторов на каждой из социальных платформ, которые, во многом, формируют наше с вами медиапространство. Это ли не настоящий социальный лифт» .

Исследование

Количество активных авторов и публичных сообщений (постов, репостов и комментариев) по каждой социальной сети позволяют оценить популярность площадок среди российских пользователей. Соцсетью номер один по-прежнему остается ВКонтакте: и по числу публичных сообщений, и по числу активных авторов. Instagram, показавший трехкратный рост числа активных авторов за год, отстает от лидера в 1,5 раза. По Одноклассникам представлены данные о количестве публичных сообщений и количестве авторов, подготовленные по методологии Brand Analytics самой социальной сетью ОК.

Что касается социально-демографической структуры авторов в социальных сетях, то можно отметить, что в Facebook и, особенно, Instagram превалируют авторы женского пола, в последнем доля девушек более 76%. Полной противоположностью выступает LiveJournal – 70% авторов мужского пола.

Возрастные группы наиболее полно представлены в ВК: наиболее активна здесь группа авторов в возрасте 25-34 лет, но при этом 23,3% авторов – пользователи в возрасте от 18 до 24, и еще 20% — младше 18 лет. В Facebook примерно одинаковую активность показывают авторы 25-34 и 35-44 лет, это ядро сети. В ЖЖ и Моем Мире авторы старше – здесь преобладают пользователи 35+ лет.

Более подробная информация о каждой социальной сети – на слайдах ниже. Для каждой социальной сети представлены данные по числу авторов и сообщений, по полу и возрасту, а также рейтинг авторов и групп по вовлеченности. Причём в исследовании представлены данные и для тех социальных сетей, где информация по полу не заполняется авторами – это Instagram и Twitter. Для этих источников мы уточняем пол с помощью лингвистического анализа никнеймов, имен и фамилий пользователей. А вот данные по возрасту мы получаем только из профилей авторов. Именно поэтому в Facebook отсутствуют пользователи младше 18 лет – соцсеть не дает возможности сделать профиль публичным до достижения этого возраста. А данные по возрасту в тех же Instagram и Twitter – отсутствуют, поскольку такой информации в профиле пользователей не представлено.

Тем не менее, по анализу контента и рейтингов авторов на этих площадках, мы можем сказать, что аудитория Instagram взрослеет – здесь, в том числе, набирают популярность такие авторы, как Елена Малышева и Максим Галкин, а контент, посвященный детско-родительской тематике, всегда получает высокий отклик. В Twitter картина иная – и по рейтингу Twitter-аккаунтов и по топовым тематикам контента здесь виден рост активности молодой аудитории, в том числе представителей поколения Z. Популярность K-pop исполнителей, присутствие в рейтинге твиттерян MDK, Лепры и Гнойного – отлично демонстрируют структуру интересов пользователей площадки и косвенно говорят нам о возрасте авторов.

Отдельного внимания заслуживают данные о проникновении соцсетей по регионам России: почти 25% населения – активные авторы ВКонтакте. Причем для Санкт-Петербурга проникновение этой соцсети составляет 65,3%, а для Москвы – всего 38,2%. Фейсбук практически не представлен в регионах – более 50% контента публикуется авторами из Москвы. В Instagram хотя бы 1 публичное сообщение в месяц публикуют 16,2% россиян. Москвичи наиболее активно представлены в сети – 36,5% населения, совсем немного отстают Севастополь – 34,6% и Калининградская область – 30,6%.

Тренды 2018

Instagram’изация : Самый яркий тренд – кратный рост популярности Instagram среди российских пользователей – количество авторов и контента в этой сети выросло за полтора года в 3 раза и продолжает расти. По данным компании Aitarget, официального ресселера Instagram и Facebook в России, по итогам 2018 года Россия занимает 6 место в мире и 1 место в Европе по числу активных пользователей Instagram.

Творческий ренессанс в видеоформатах : Согласно каждая пятая публикация в российском Facebook и каждая седьмая в Одноклассниках содержит видеоконтент. А по ежедневному объему видеоконтента и Youtube, и Instagram уступают тройке соцсетей – Одноклассники, ВКонтакте и Facebook. Творческая энергия молодежи, как и во все времена, уходит в субкультурные агломерации. Взрывной рост мобильных социальных видеоредакторов like.video и tiktok вряд ли кто-то мог предсказать. Теперь к трендовым видеоблогингу и стриммингу добавился растущий тренд мобильных социальных видеоредакторов.

Тематизация и персонализация : Проблема алгоритмических лент соцсетей, шума и одновременно информационного закупоривания никуда не далась. Поэтому пользователи больше внимания уделяют площадкам, при сокращении количества информации. В роли таких площадок выступают, в первую очередь, форумы и тематические ресурсы, сообщества в социальных сетях, а также площадки, позволяющие формировать персональное медиаполе – Twitter по хэштегам, Telegram по публичным каналам и чатам и т.д. Подобно рекордному росту на мировой арене проекта Reddit, в России растет алгоритмический персональный ньюсфид Яндекс.Дзен, пользователи которого показывают высокую комментарийную активность на самой площадке и широкую цитируемость за её пределами. За год Дзен по цитируемости в соцмедиа обошел таких лидеров, как РИА Новости и ТАСС.

Взросление соцсетей : Взросление – общий тренд для всех социальных сетей, но в Facebook заметен больше всего. Сеть приросла, в основном, за счет прихода пользователей старше 45 лет. Исключение из тренда – Twitter, который молодая аудитории открывает для себя снова и Одноклассники, предлагающие актуальный для молодежи контент.

Конкуренция за авторов : Ключевая цель соцсетей – повысить качество медиапотребления и удержать пользователя. Предложить новые форматы и способы заработка как авторам, так и поставщикам профессионального контента, которые сами не справились с дистрибуцией контента за пределами ТВ. Здоровая конкуренция между платформами за авторов играет на руку и авторам, и медиа, и пользователям.

«Для меня главный тренд 2018 года – это Искренность», – говорит Светлана Крылова, руководитель Аналитического центра Brand Analytics . «Если раньше главной социальной проблемой, вызванной соцсетями, психологи называли необходимость все время поддерживать видимость «успешного успеха» и при этом удивительную легковерность в восприятии этого же успеха у френдов, что вызывало у пользователей постоянный стресс, то 2018 год разрешил нам дышать. Теперь не просто можно, а модно говорить не только о победах и достижениях, но и о неудачах, болезнях, проблемах, да и просто усталости или плохом настроении. В тренде – быть собой: искренне радоваться, делиться переживаниями и настоящими эмоциями. Фальшь больше не продается и это прекрасно 🙂 » , – подытоживает Светлана.

Состав данных

Brand Analytics собирает и индексирует публичные сообщения социальных сетей на русском, татарском, украинском, казахском и некоторых других языках, а также данные их авторов.

В рамках данного исследования были выделены и проанализированы более 1,8 млрд сообщений в соцмедиа из России за октябрь 2018 года от более, чем 46 млн авторов .

Для выделения данных по стране по каждой соцсети учтен процент гео-определения: количество сообщений, у которых имеются данные по географии, поделены на процент сообщений с гео-данными. Аналогично для авторов.

Для определения географии: взяты данные из профилей авторов, гео-меток сообщений, а также текстов сообщений. Гео-словари для всех соцсетей уникализированы и расширены всеми вариантами написания топонимов, в том числе «пользовательскими».

Для определения пола: взяты данные из профилей авторов и дополнены данными по полу, полученными с помощью лингвистического анализа имени и фамилии автора.

Для определения возраста: взяты данные из профилей авторов.

Основные термины исследования

• Автор – пользователь, написавший хотя бы 1 публичное сообщение за месяц.
• Сообщение – любой открытый (публичный) пост — в статусе, на стене, в группах, комментариях и др. Сообщения в личной переписке или в режиме «только для друзей» не учитываются.
• Вовлеченность – показатель реакции аудитории на публикации автора. Рассчитывается как сумма комментариев, лайков и репостов ко всем публикациям автора за месяц.

Социальные тенденции - это устойчивое развитие взаимосвязанных социальных явлений. Примерами социальных тенденций могут быть рост численности, развитие технического прогресса. Социальные тенденции бывают универсальными и локальными.

Первые охватывают все мировое сообщество, вторые затрагивают отдельные регионы или социальные группы.

Социальные тенденции неотъемлемо связаны с социальной политикой государства. В настоящее время изменился подход к проблемам в социальной сфере. Государство стремиться обеспечить не только социальную стабильность, но и рост человеческого потенциала. Социальные тенденции направлены на снижение дифференциации доходов населения и повышение уровня расходов в относительном выражении.

Привлекательным кажется опыт развитых стран. В Западных странах в конце 20 века сформировался механизм государственного благосостояния. При формировании социальной политики па первый план выходят факторы, при которых государство утрачивает контроль за перемещением капитала, и создаются трудности в финансировании социальных программ. Растущая конкуренция стран с низкими производственными издержками приводит к снижению благосостояния и занятости в развитых странах, рост безработицы снижает возможность финансировать социальные расходы. Однако по данным специалистов в 70-90-х годах средняя доля социальных расходов возросла на 3-7%. Возросла занятость в государственном секторе. Социальные тенденции стран Запада показывают, что страны с высокой производительностью могут быть конкурентоспособны, несмотря на высокие заработные платы и социальные расходы. Тем не менее, происходит социальный «разлом», так как в лучшем положении оказываются высококвалифицированные специалисты, а специалисты средней квалификации утрачивают свое устойчивое положение.

Социальные тенденции акцентируются на трудоустройстве, профессиональной переподготовке, защите социально незащищенных слоев населения, борьбе с бедностью и социальным неравенством.

Особое внимание уделяется пенсионному обеспечению. Здесь приоритетной выступает политика, концепция которой, заключается в социальной справедливости. Приоритетной становиться модель, ориентированная на ценности постиндустриального общества, например на квалифицированность труда и знания.

Социальные тенденции обосновывают необходимость компромисса между социальной политикой и конкурентоспособностью. Ввиду этого некоторые государственные расходы выгодны для капитала, в частности в сферу образования. Используется мультипликационный эффект расширения сферы потребления за счет расходов социального обеспечения. Тем самым обеспечивается социальная стабильность. Но главное надо учитывать, что социальные расходы должны финансироваться за счет потребителей, не затрагивая предприятия.

С середины 80-х годов в США происходят резкие сдвиги в развитии социального благосостояния. Уделяется большое внимание рыночным механизмам и адресному характеру политики. Этот процесс получил развитие после принятия программы временной помощи нуждающимся семьям. Власти штатов имеют возможность заключать с компаниями договора о проведении профессиональной подготовке с выплатой пособий. В свою очередь компании получают налоговое послабление.

Американские социальные тенденции сводятся к идеологии либеральной модели общества. За счет государства жить недопустимо, только в крайнем случае, если потеряна трудоспособность. Некоторые аспекты американской модели были применены в странах Западной Европы, но были более ужесточены требования к правам на получение пособия по безработице. В Западной Европе основной упор делался на предоставление больших возможностей для трудоустройства. Многие специалисты считают, что приверженность американцев к справедливости и солидарности делает модель социального развития ограниченной. Наиболее привлекательной выступает модель скандинавских стран. Ее отличие от американской модели в эффективной структурированности, в успешном противостоянии новым рискам и потребностями, связанными с трансформацией экономики и старением общества. Например, социальная помощь в Финляндии и Швеции составляет около 60-70% от средней заработной платы, когда как в других странах не более 50%.

Проводимые реформы в западных странах рассматривают систему социального благосостояния как производительных фактор, поэтому принцип справедливости в европейской модели способствует прогрессу и экономической эффективности. Важным фактором является рост капитала, который обеспечивает баланс между экономической и социальной политикой.

Новыми социальными тенденциями является принятие соглашений занятости и конкурентоспособности, а это усиливает взаимопартнерство на рабочих местах. Эти соглашения позволяют профсоюзам снизить требования об увеличении заработной платы, а руководители взамен дают гарантии в сфере занятости и инвестиций.

Важные социальные тенденции затрагивают одну из затратных областей в структуре социальных расходов - область здравоохранения. Во всех развитых странах наблюдается опережающий рост расходов на здравоохранение. По данным специалистов США в 1982 году расходы составили менее 10% ВНП, в 2003 году - более 15%. Прогнозируется, что в 2013 году они достигнут 18%. Невысокий уровень расходов на здравоохранение отмечается в Японии и Великобритании – 7,6; во Франции он составляет- 10%. Эти социальные тенденции показывают высокий уровень благосостояния общества и являются важным фактором роста продолжительности жизни. Таких результатов удалось достигнуть за счет регулирования заработной платы медицинских работников, развитию материально-ресурсной базы здравоохранения. Наряду с этим устанавливались бюджетные ограничения и ограничения по видам медицинского обслуживания, проводились мероприятия по реструктуризации расходов между государством и частным сектором, увеличивались доли расходов, возлагаемые на потребителей.

С точки зрения западных специалистов принцип фиксированного бюджета создает опасность появления неэффективных производителей. Именно поэтому некоторые страны перешли к сочетанию верхней границы бюджетных расходов с мерами, которые учитывают результат деятельности медицинских учреждений. Несмотря на меры, направленные на выравнивание темпа роста расходов на здравоохранение и экономическим ростом, не привели к достижению этой цели. Это было вызвано тем, что структурные факторы, например изменение демографического профиля, старение населения и рост продолжительности жизни, определяют во многом общую социальную тенденцию.

В США эта проблема регулирования расходов на здравоохранение наиболее актуальна, так как в американской модели существует медицинское страхование с преобладание ответственности частных институтов. С помощью программ помощи престарелым, инвалидам, малообеспеченным, США обеспечивает страхование около 30% населения. Причем около 17,5% населения не застрахованы. Детальный анализ показал, что расходы в странах Западной Европы на 20-40% выше американского уровня. Самые высокие расходы на здравоохранение в Швеции – 85% и Великобритании – 80,9%, немного ниже в Италии и Франции.

Долгосрочные социальные тенденции США связаны с увеличением доли государства, тогда как в странах Евросоюза их уровень остался на прежних позициях или сократился, в частности в Великобритании с 1970 года снизился на 7 %.

Важнейшие социальные тенденции в модернизации социальной сферы – это реформы пенсионных систем. Развитые страны с устойчивой социальной политикой и большой ролью государства в распределении доходов вынуждены пересматривать существующие стандарты. На предыдущей ступени пенсионные системы рассматривались из приоритета социальных целей.

Особенность современного развития заключается в том, что на первый план выходят экономические факторы. Подержание уровня жизни пенсионеров должно осуществляться за счет преобразований в структуре формирования их доходов. Речь идет о необходимости стимулирования профессиональных пенсионных систем и добровольного пенсионного страхования на предприятиях, а также индивидуальных сберегательных и пенсионных планах.

Трансформация пенсионных систем связана с двумя факторами. Во-первых, рост числа людей пенсионного возраста увеличивается, происходят сдвиги в возрастной структуре населения, поэтому пенсионные системы располагают ограниченными возможностями для обеспечения и сохранения роста пенсионных доходов. Во-вторых, в условиях новой социальной структуры, когда часть населения обладает высокими доходами, создается возможность формирования новой пенсионной системы социального страхования, которая будет соразмерна с доходами населения.

За последние десятилетия резко изменились социальные тенденции в странах Запада и Европы. Об этом говорит распространение программы адресной социальной защиты. Происходящие реформы в социальной сфере напрямую связаны с трансформацией в социальной и экономической структуре. Первостепенным здесь является конкурентный аспект, который формирует равновесные и мотивирующие взаимосвязи между экономическими и социальными факторами и считается условием успешного развития.

Рассказывать о научных и технологических трендах ближайшего будущего легко и приятно. Эта работа благодарна с точки зрения слушателей и хорошо оплачиваема с точки зрения государственных и корпоративных заказов.

Рассказывать о социальных трендах ближайшего будущего – дело трудное и неблагодарное.

Ведь мало кто готов всерьез обсуждать вопросы разницы между 3d-копированием, аддитивными технологиями 4d-копирования (создания материалов с изменяемой формой) и 5d-копирования (создания 3d- и 4d- материалов на уровне структуры – молекулярной, атомарной и т.д.).

А вот по вопросу социальных трендов ближайшего будущего существует очень много претендентов на футурознание.

Фактически половина социально активных людей думают, что они являются специалистами в социальных технологиях.

Большой социальный эксперимент архаизационного агрессирования, происходящий сейчас в России, подвергается обывательским оценочным суждением довольно часто.

Позже очевидно так же начал подвергаться обывательским оценочным суждением охлократически-изоляционистский волюнтаризм как социальный проект нынешнего американского президента.

А вот возможны ли позитивные социальные сдвиги будущего? Какими они будут и как их оценивать?

Что такое социальная футурология?

Социальная футурология – это одно из самых сложных теоретических междисциплинарных направлений конструктивистского исследования.

В отношении нее существуют пять крупнейших заблуждений, которых в основном придерживаются различные эксперты:

1. Историцизм – знание социальной истории позволяет уверенно говорить о социальном будущем («что было, то и будет, и нет ничего нового под луной»).

2. Экономизм – экономические знания позволяют уверенно говорить о социальном будущем (экономические сдвиги и есть социальное будущее).

3. Социологизм – знание общественного мнения большинства и социальных проектов элиты (правящего класса) позволяет уверенно говорить о социальном будущем (мнение большинства и/или проекты элиты создают социальное будущее).

4. Политологизм – сравнительная политология с выделением положительных политологических практик позволяет уверенно говорить о социальном будущем (политические теории и практики творят социальное будущее).

5. Технологизм – знание трендов развития технологий позволяет уверенно говорить о социальном будущем (наука и технология создают и социальное будущее).

Конечно, это не так, потому что, особенно в ситуации мирового кризиса, относительно трендов ближайшего будущего нельзя полагаться ни на историю, ни на экономику, ни на социологию общественного мнения или социологию элит, ни на сравнительную политологию, ни на технологическую футурологию.

Даже более масштабные по сфере теоретической разработки дисциплины, такие как психоистория, цивилизационная антропология или социальная философия позволяют говорить о социальном будущем очень обобщенно.

Социальная футурология как дисциплина оперирует социальными моделями, или даже принципиальными проекциями социальных трендов для создания таких социальных моделей.

В этом смысле социальная футурология применяет междисциплинарный подход с конструктивистской позиции – конструктивистскую историю, конструктивистскую экономику, конструктивистскую социологию, конструктивистскую политологию, конструктивистскую технофутурологию, цивилизационную антропологию и конструктивистскую социальную философию, которая оперирует уже не принципами или законами, а мыслительными установками и мотивационными предписаниями. То есть в значительной степени это смыслоконструирование новой социальной реальности.

В ситуации мирового кризиса мы принципиально не можем описать целостную модель общества (государств, корпораций, общин) ближайшего будущего, потому что, во-первых, оно выглядит очень неясно, а, во-вторых, оно находится в состоянии становления.

Но в этой кризисной, то есть в нашей нынешней ситуации, мы можем указать на определенные процессы, качества или конструктивные элементы моделей социального будущего, которые сопровождаются присущими им мыслительными установками и мотивационными предписаниями.

В каком виде существует социальная футурология?

В начале 2017 года мои коллеги из России Петр Щедровицкий и Сергей Переслегин дали интервью, которые непосредственно касались темы будущего. Петр Щедровицкий – “Россия все последние 400 лет – страна затягиваний и быстрых перемен “, и Сергей Переслегин – “Это не просто безработица, а лишение человечества принципиально смысла существования “.

Оба эти интервью исходят из жесткого технологизма. Очевидно сейчас в России невозможно говорить иначе, потому что любая социальная футурология в России чрезвычайно сильно политизирована и угрожает самому автору.

Оба эти интервью по-разному проводят один и тот же тезис – технологический прорыв, который происходит на наших глазах, из-за отсутствия процессов социальной синхронизации с процессом технологических инноваций, грозит нам большими проблемами и мировыми катаклизмами.

Давайте зафиксируем важное изменение, которое произошло буквально за последние 2-3 года. На место разочарования от стагнации на протяжении последних 20-ти лет (1991-2011) пришла обеспокоенность тем, что процессы научных и технолог-инженерных прорывов не сопровождаются социальными инновациями.

Гуманитарная деградация происходит повсеместно в мире. Где-то это дошло до архаизации (как в России или Исламском мире), где-то это находится в состоянии неустойчивого баланса (как в Европе и Китае), а где-то деградация заметна только на фоне научно-технологических успехов (как в США).

Возникает фундаментальная проблема и такой же глубокий вопрос. Почему во все времена в цивилизационных кризисах очень часто лирики проигрывают физикам, то есть почему гуманитаристика обычно отстает от естественных научно-технологических инноваций?

С точки зрения современности можно увидеть несколько причин этого явления. Во-первых, научно-технологические инновации всегда значительно более корпоратизированные, то есть удаленные от государства и от обывательской части общества, а значит более свободные и одновременно достаточно ресурсно обеспеченные. Во-вторых, большинство гуманитариев обычно довольно сильно ангажированы (пропаганда в СМИ и поддержка имеющихся политиков), если не сказать резче – социально коррумпированы. В-третьих, общество слабо разбирается в науке и технологиях, а вот по гуманитарным вопросам всегда существует устойчивое общественное мнение, что представляет собой доксический барьер (набор социальных шаблонов, предубеждений и мифов), который трудно преодолеть гуманитариям-новаторам. В-четвертых, гуманитарии-новаторы всегда маргинальны – им не дают лабораторий или инвестиций, как ученым или инженерам-технологам. И наконец, в-пятых, в новых концепциях гуманитариев-новаторов правящие классы видят непосредственную угрозу, хотя на самом деле такую угрозу представляют именно научные открытия и технологические изобретения без соответствующего гуманитарного обеспечения.

Именно сейчас мы можем это наблюдать – на фоне научных открытий и технологических инноваций гуманитарные достижения выглядят очень скромно. То есть социальная футурология сейчас порождается скорее представлениями о последствиях научно-технологических изменений, а не социальными проектами на основе сложных теоретических концептов.

Простые социальные концепты пользуются широкой поддержкой у правящих классов, вроде концепта архаизации, локальной национализации (фашизации) или территориальных империй (неоколониализм) с массированным агрессированием общественного мнения.

Кроме того, можно указать на три больших недостатка неуправляемых социальных изменений в мире:

1. отсутствие процесса мониторинга социальных инноваций в различных частях мира;

2. отсутствие процесса анализа и исследования этих социальных инноваций и выработки социальной политики в отношении них;

3. отсутствие процесса реализации новой политики на уровне государства, корпораций и общества.

Во второй части своего интервью “Под видом стратегий развития стали разрабатывать всякую туфту ” Петр Щедровицкий говорит, что такой интегральный инструмент государственных и муниципальных политики и управления как стратегия не работает в России. Можно сказать, что этот инструмент сейчас не работает нигде – даже в Европе и США.

Это означает, что социальное развитие мира отдано на откуп стихии. И все, что мы можем пока делать, это изучать эту стихию.

Итак, одно из направлений социальной футурологии – это мониторинг социальных инноваций, возникающих в разных частях мира. Эти социальные инновации имеют разное происхождение – геополитическое, общественно-конфликтное, технологическое, цивилизационное и т.д.

У этих инноваций есть интересная особенность – когда они появляются, то они не обязательно замечаются СМИ, наукой, политиками. Но они замечаются в повседневности сетями общества, которые транслируют их различными способами в разные уголки планеты, где они в разных ситуациях распространяются и становятся новой социальной практикой.

Еще одно направление социальной футурологии – это обнаружение различных масштабных социальных процессов, в которых время от времени появляются заметные субъекты, которые создают изменения мира. Это одновременно и Илон Маск как масштабный инноватор последнего десятилетия, и президенты Путин и Трамп сейчас как разрушители существующего мирового порядка, и украинское общество 2014-2015 годов, и Китай и Исламский мир со своей диаспорной стратегией в течение последних десятилетий.

Наконец, последнее направление социальной футурологии – реализация новой политики – происходит исключительно в виде революций и войн. Правящие классы принципиально не желают ничего менять. И если происходит разрушение социального пространства, они просто убегают, прячутся и используют сэкономленные резервы для собственного пережидания тяжелых времен.

Все эти социальные процессы так или иначе позволяют говорить о социальных трендах ближайшего будущего.

Социальные тренды ближайшего будущего

Новый обобщающий тренд социального будущего можно описать многими словами: «когнитивный», «трансгуманистичный», «сетевой», «конструктивистский», «виртуальный», «сингулярный». Все это так или иначе общие понятия, каждое из которых фиксирует какое-то одну основное качество.

Давайте опишем основные технологические тренды ближайшего будущего и их социальные последствия.

1. Появление орбитальной экономики (Илон Маск) и колонизация Марса (США, Россия, возможно – Китай и Европа), которые приведут к выходу человечества за пределы планеты Земля и к появлению единого человечества и его инопланетных диаспор. Впервые должен появиться аутсайт человечества (взгляд на себя извне, инопланетная рефлексия земной цивилизации).

2. Вступление человечества в отношения (и в конфликт) с искусственным интеллектом, включая появление телесно-мозговых имплантов, что приведет к двум взаимосвязанным процессам – появлению бесчеловечного свободного агента (искусственного интеллекта) и появлению измененного человека (трансчеловека с имплантами и встроенным в мозг искусственным интеллектом, что делает возможным новые технологии восприятия внешней реальности и дополненную реальность, новые технологии мыслительной коммуникации).

3. 3d-, 4d-, 5d-печать, которая будет дополнять постиндустриальное автоматическое массовое производство индивидуальным трансиндустриальным производством, принципиально изменит социальную структуру производства, структуру рабочего времени и принципы работы и досуга.

4. Появление трансструктурных технологий (не только нанотехнологий, но и фемтотехнологий, квантовых технологий), что значительно изменит способы восприятия реальности и приблизит Сингулярность как таковую.

5. Замена доминирующих углеводных источников энергии на другие источники, которая приведет к перераспределению собственности и власти в мире и соответственно изменит политическую карту мира.

6. Появление трансиндустриальных городов, которое изменит роль и функции городов как таковых, что будет означать в том числе появление нового типа городов (орбитальных, инопланетных, рассредоточенных (сетевых)).

7. Роботизация производства, что делает значительную часть людей ненужными для индустриального и даже для постиндустриального производства. Реальность роботов значительно изменит само общество – появится роботическая этика, право, экономика, политика и т.д.

8. Объединение мира благодаря социальным сетям Интернет, что приведет к большим социальным последствиям (усиление роли сетевых общин). Самодостаточные сетевые общины постепенно становятся все более мощными и сопоставимыми по своему воздействию с государствами и корпорациями. В то же время, будучи объединены только сетевым образом они будут существовать в мире государственных и корпоративных системных иерархий. То есть в идеале нужно вместе с ООН (объединение государств), Давосским форумом (объединение компаний) создать и объединение самодостаточных общин.

Обратите внимание, что все эти технологические инновации сформулированы вместе с соответствующими социальными инновациями, вызовов которых правящие классы просто не воспринимают.

Более того, можно уверенно утверждать, что сами эти инновации станут возможными только там (в той стране или в той среде), где для этого готовы соответствующие социальные условия. И другие страны (среды) вынуждены будут отставать от стран-инноваторов не только в плане научно-технологическом, но и в плане социальном.

Это можно увидеть сейчас на примере Интернет. Сам по себе Интернет появился и динамично развивается там, где социальные условия готовы к его использованию наиболее эффективно (в США и в Европе). И наоборот, в России, в Китае и тем более в Исламском мире эта технология сдерживается, блокируется и архаизируется, потому что общество и государство к этому оказались не готовы.

Основные негативные признаки кризисного мира мы можем видеть уже сейчас.

1. Деградация мировых правящих классов (их неспособность принять социальные вызовы, предложить масштабные реформы не только на уровне государств, но и на уровне ООН, международных корпораций и сетевых общин).

2. Появление в мире гигантских теневых капиталов, существующих благодаря оффшорам и банковской тайне, которые соизмеримы с ВВП многих стран мира и не могут быть ликвидированы при существующих международных правилах.

3. Нарастание нищеты большинства граждан мира в так называемых неразвитых странах, разрушение средних классов в качестве опоры развитых государств.

4. Актуализация архаических форм социальных организаций (националистическое государство, империя, родовые, клановые или мафиозные группировки, нелегальные вооруженные формирования и террористические организации, бандитские группировки и организованная преступность).

5. Агрессирование международной политики и повышение вероятности Большой Войны.

Таким образом, в мире возник не просто «цифровой разрыв», как об этом иногда пишут. В мире возник именно цивилизационный разрыв.

Итак, ответ на вопрос «приведут ли научно-технологические тренды будущего к позитивным изменениям?» неутешителен. Без соответствующих социальных инноваций – конечно, нет. И нынешний мировой кризис является прекрасной иллюстрацией этого тезиса.

Основная проблема ближайшего будущего

Сергей Переслегин считает, что социальная адаптация и производство соответствующих социальных инноваций будет значительно отставать от научно-технологических инноваций.

Главная проблема, которую видит Переслегин, это потеря смысла жизни большинством людей. То есть в рамках существующих и транслируемых СМИ и массовым образованием смыслов жизни большинство людей в мире уже сейчас, и чем дальше, тем больше станут ненужными.

Более того, воззрения большинства представителей правящих классов тоже уже давно не соответствуют новой реальности, которая создается на наших глазах. Поэтому правящие классы все больше и больше приближаются к процессу принудительной и жесткой их люстрации путем отстранения от власти, маргинализации и даже физического уничтожения.

Поэтому в ближайшем будущем наиболее востребованной профессией будет смыслоконструктор, то есть профессионал, который способен генерировать новые смыслы жизни в ситуации изменившихся представлений о мире, о реальности, о человеке, и генерировать социальные формы существования этих смыслов. Это то, чего больше всего не хватает сегодня в мире.

Но главная технологическая проблема – это создание центров социальных инноваций. Это невозможно сделать на государственном уровне и внутри какого-либо государства. Возможно это могли бы быть гуманитарно-интеллектуальные среды, выведенные за пределы собственных государств-стран, в какой-нибудь анклав или несколько анклавов.

Поэтому корпоратизации научно-технологических инноваций должен быть сопоставлен процесс анклавизации гуманитарных инноваций. Возможно, так удастся обойтись без войны.